Идеология старообрядчества. История раскола и главные представители

Социальная природа раскола и старообрядчества, их место и роль в истории дореволюционной России до сих пор являются предметом серьезных научных дискуссий. В дореволюционной литературе раскол и старообрядчество, как правило, отождествлялись, между ними в большинстве случаев ставился знак равенства. Употребление терминов «раскол» по отношению к старообрядчеству и «раскольник» по отношению к последователям этого религиозного направления вполне соответствовало официальной точке зрения, согласно которой вся вина за разделение Русской Православной Церкви возлагалась на сторонников «старой веры». Официальные наименования «раскол» (схизма) и «раскольник» (схизматик), в которые вкладывался смысл, порицающий противников реформированной Русской Церкви, были отменены только в период первой русской революции. Применение этих терминов по отношению к старообрядчеству и старообрядцам считалось неприемлемым для советского исследователя не только с точки зрения научной этики – оно неизбежно приводило к терминологической путанице, к искажениям в оценке самих явлений.

1. История старообрядчества в России

Весьма трудно определить начало, скажем так, церковного перелома, иначе начало старообрядчества и начало господствующего исповедания. Должны сделать две оговорки.
Имеем в виду не хронологическую дату, не год и не месяц, а смысл или самую сущность изначального момента того, что мы сейчас только назвали церковным переломом. Говорим также не о происхождении старообрядчества, не о первом дне отделения старообрядчества от господствующего исповедания .
В ученых рассуждениях, на миссионерских беседах и даже в частном обиходе принято говорить о происхождении старообрядчества, его времени и причинах. При этом сама собою получает некоторое господство такая мысль: "Существовала церковь единая, неделимая, без всяких расколов и раздоров, вдруг, по тем или другим причинам, некоторая часть от этой церкви отделилась и образовала старообрядчество". Такое представление, по меньшей мере, односторонне, узко, не охватывает всего явления. Если позволительно говорить о времени и причинах происхождения старообрядчества, то еще большее право имеет вопрос: какое именно и когда произошло событие в самой церкви, событие, побудившее очень многих отделиться от нее, толкнувшее их, так сказать, на путь раскола? Этот вопрос яснее выражается так: когда образовалось господствующее исповедание и какие причины способствовали этому?
Вопрос о происхождении старообрядчества всегда ставится неправильно. В основу исследуемого явления кладется тот момент, когда старообрядцы сказали: да, мы отделяемся от церкви, точнее, от тех властей, которые стоят во главе ее. Этому моменту необходимо должен был предшествовать какой-нибудь другой момент, какое-нибудь другое событие в самой церкви, которое побудило доселе и всегда верующих и преданных церкви и иерархии людей сказать: явилась новая церковь, необходимо отделиться от нее.

Старообрядчество первоначально выражалось исключительно в убеждении, что истина содержится в старой книге и праведная церковность – в исполнении всего предписанного этою книгою. В первые годы у старообрядцев не было никакой мысли о новом положении, новом быте. Все их надежды сосредоточивались в одном – вернуться к тому церковному порядку, который был раньше установившегося при патриархе Никоне. Протопоп Аввакум и умер с этим желанием и с надеждою, что вот-вот царь прикажет служить в церквах по-старому и все расстройство, все народное смущение прекратится само собою. Этого не случилось, и само по себе, без помощи высшего правительства, старообрядчество не могло удержать прежнего церковного порядка во всей его полноте и внешнем блеске: верные старине, духовного и иноческого чина люди растаяли как воск в течение трех десятилетий. И старообрядчество осталось с одной старою книгою. Благодаря этому, а также и гонению, которому подверглась старая книга, эта последняя приобрела особое, глубоко культурное значение. При весьма низкой грамотности в 17-м столетии, точнее, при общей тогдашней безграмотности и при весьма ограниченном количестве книг на все миллионное население России, несомненно, что тогда церковная книга была в частной семье такой же редкою гостьею, как теперь наблюдается это среди господствующих, и что она была так же малоизвестною, как и нынешняя церковная книга.