Гегемония Генрих Трипель

Введение

Своеобразное выражение баланса сил между государствами, которое мы называем гегемонией, должно быть предметом изучения общественных наук. Это явление должно обрести свое место в рамках социологии международных отношений и отнюдь не последнее. К сожалению, социология до сих пор уделяла мало внимания отношениям между государствами, особенно мирным.

Однако эта попытка ввести понятие гегемонии в систему наук сразу же приводит к очень важному для последующего анализа заключению. Гегемония это общественное отношение не только между государствами. Мы встречаем гегемонию повсюду, где общественные группы вступают в отношения с себе подобными. Часто речь идет о группах разного типа. Гегемония бывает во взаимоотношениях общественных, религиозных, экономических и прочих организаций, в отношениях между государством и церковью, государством и общиной, государством и экономическими предприятиями. На наш язык слово «гегемония» переводится как «руководство», и это сразу же показывает, что гегемония в отношениях между государствами лишь частный случай более общего явления, руководства. Мы чаще всего говорим о руководстве какой-либо группой, осуществляемой одним человеком. И можно провести обратную линию: единоличное руководство – лидерство группы – гегемония государства. Мы начнем с индивидуальных руководителей групп, потом продолжим лидерством групп в системах, состоящих из нескольких групп, и закончим государствами-гегемонами.

Правда, сначала надлежит развеять одно сомнение методического характера.

Можно ли ставить на одну доску власть одного человека и гегемонию государства? Не встает ли здесь из мрака призрак антропоморфного взгляда на государство как на «человека в увеличенном масштабе»? Нет ли здесь опасности смешения индивидуальной психологии с социальной, если таковая вообще есть? И, наконец: не подменяем ли мы социологический подход психологическим?

Отвечаем. Социология всегда может иметь своим предметом не отдельные, а бесконечно разнообразные по...

Этот подход действителен и применительно к отношениям между общественными группами, народами и государствами. Хотя утверждают, что «вождем в строгом смысле слова» всегда может быть только личность, это было бы верно, если бы между общественными группами не могли существовать подлинно волевые отношения, если бы группа не могла быть носителем воли. Да, не каждая общественная группа может иметь свой дух и свою волю. Аморфная масса не имеет ни того, ни другого. Нет психологии массы, так как у массы нет души, есть лишь психология отдельного члена массы. У многих других искусственных образований тоже нет своего духа и своей воли. Но свой дух есть у семьи, церкви, народа и государства. Дух народа – это не фантазия романтиков, а неоспоримая реальность. Не только отдельные люди, но и народы и государства могут испытывать симпатии и антипатии, любить и ненавидеть, бояться и доверять, быть верными и предавать, желать, надеяться, приказывать и повиноваться. Душа и дух народа отличаются от души и духа отдельного человека, но не до степени отчужденности. Мы не можем мыслить ни человека независимо от народа, ни народ независимо от человека. Любая групповая воля должна иметь своего выразителя. «Коллективная воля» - не то же самое, что индивидуальная воля, но и не сумма индивидуальных воль. Групповая воля всегда выражается через индивидуальную волю, поэтому «человеческий фактор» и здесь нельзя исключать. Не только ради популярных аналогий, но и с научной точки зрения допустимо и желательно употреблять при анализе волевых отношений между разными группами, особенно между государствами, такие термины индивидуальной психологии как стремление к власти, подражание и тому подобное. Надо только помнить, что речь идет о психологических аффектах представителей сверхиндивидуального духа в этом их качестве. И наоборот, на волевой акт коллектива часто накладывает своеобразный отпечаток личность, выступающая в роли его представителя. Лучшие примеры – гегемония европейских государств, которую...

Установлению политической гегемонии помогает также культурная, духовная гегемония. Последняя может быть также остатком былой политической гегемонии. Афины сохраняли культурную гегемонию и в те времена, когда они политически уже ничего не значили. То же самое происходит теперь с Францией.

Гегемония может охватывать часть или всех членов союза государств, обычно сначала часть, потом всех. Так развивалась гегемония Рима в Италии и Пруссии – в Германии. Ни Афины, ни Спарта не имели гегемонии надо всей Грецией, а до 1866 года Пруссия и Австрия территориально делили гегемонию в Германии.

Мы различаем также гомогенную и аллогенную, эндогенную и гетерогенную гегемонию. Гетерогенная гегемония всегда утверждается трудней, чем эндогенная, особенно если к гетерогенности добавляется национальная и религиозная аллогенность. Авсртийская гегемония в Италии воспринималась как чужеземное господство, и, когда развилось итальянское национальное чувство, ее судьба была решена. На гегемонию Австрии в Германии крайне неблагоприятно влияло то, что в империи Габсбургов немецкий элемент все больше оттеснялся на задний план инородцами, так что Австрия считалась лишь наполовину немецким государством.

И, наконец, об эгоистической и альтруистической гегемонии. Те и другие мотивы обычно смешиваются, редко бывает, чтобы один из них полностью отсутствовал, так что вопрос лишь в том, какой из них выступает на передний план. В блоках, состоящих из двух государств, и при плюралистической гегемонии преобладают эгоистические, точнее, эгоцентрические мотивы. В федеративных гегемониях эгоизм и альтруизм примерно уравновешиваются, так как сообщество заботится о том, чтобы гегемон работал не только на себя, но и на всех. Но никогда альтруизм гегемона не доходит до того, чтобы он пожертвовал самим собой. Государство ни при каких обстоятельствах этого не сделает.

Я не согласен с Рейнгольдом Зеебергом, будто «моральная политика немыслима». Мораль не требует безусловного и добровольного...