Моя профессия - репортер

Голос этой женщины знали и любили десятки тысяч горожан. Пятнадцать лет она вела на радио утреннюю информационно-музыкальную программу «Панорама».

Герои ее репортажей вошли в книжку маленьких рассказов, где нет ни одного вымышленного имени. На ее страницах удачи и неудачи репортера, который начинал свой путь в журналистике более тридцати лет назад: сначала в газете «Советская Эстония», затем в «Вечернем Ленинграде», «Ленинградской правде» и, наконец, на радио, которому отдана лучшая часть ее жизни и бесконечная любовь.

МОЯ ПЕРВАЯ РЕЦЕНЗИЯ

Когда я была еще «зеленой» журналисткой, то воображала, что мне написать рецензию ничего не стоит. Тем более, что в том городе, где я работала, был создан Русский драматический театр и открывался сезон спектаклем «Анна Каренина». В этом театре-первогодке почти вся труппа состояла из выпускников Московского театрального института. Это было племя юных, самоуверенных и дерзающих по меньшей мере на Гамлета или Короля Лира. А все девушки мечтали о чеховских героинях. С некоторыми молодыми гениями я была даже знакома. Вот потому и клянчила у заведующего отделом культуры поручить мне написать рецензию на этот спектакль.
Между прочим, в этом театре были две персоны, которые раньше работали в каких-то театрах и, естественно, претендовали на главные роли. Молодые и уверенные тайно их терпеть не могли и за кулисами и в театральном буфете сплетничали о своих мэтрах. Одна из персон даже была заслуженной артисткой, но молодым казалось, что сорокалетняя женщина – это уже старуха. Они считали, что ее фамилия совсем не Миропольская, скорее всего это псевдоним, и вообще у нее капризный характер, поэтому она и увольнялась из периферийных театров. Но тем не менее девушки завидовали ее туалетам и сплетничали, что они вряд ли куплены на скромные артистические зарплаты.

Один из его сюжетов был о том, как попала крыса в бочку с квасом. В городе все об этом с возмущением говорили. Завод временно закрыли. Те, что еще сидели в Смольном, пригрозили: таких откровений не должно быть на радио! Он первым включил в свои передачи джаз, он первым дал людям послушать еврейские мелодии в исполнении сестер Берри. Он пригласил в свою «Панораму» джазового музыканта Давида Голощекина и заказал ему цикл передач. Все, что он делал, было со словами: первый, первая, впервые... Только он об этом и не думал, этим не хвалился.
А как он танцевал! Как умел, где научился? Его тело отзывалось на каждую ноту музыки, как красиво он держался в этом новом ритме. В одном ресторане, где мы отмечали какое-то событие, он танцевал со мной. На меня никто не обратил внимания. Все в зале следили только за его движениями и потом долго аплодировали.
Его боялись там, «наверху», что он может позволить критику в их адрес, что и случалось не однажды. Особенно его ненавидела одна смольнинская дама, и когда он дал (такого еще никто себе не позволял) репортаж об отпевании в церкви дирижера Евгения Мравинского, последовало требование – уволить Матушевского. Его перевели на низшую должность, он был отлучен от эфира.
Он стал, как мяч, из которого выпустили воздух. У него уже не было сил бороться за себя. Стал пить. За что ни брался – ему было не интересно. Когда-то он мне сказал – это была шутка, конечно: «Знаешь, если я умру первым, ты напишешь обо мне некролог, а если, уж извини, ты первая – напишу его я».
Его не стало. Я написала некролог и прочла его по радио. Двенадцать минут были посвящены дорогому мне человеку – Александру Матушевскому. Никто не знает, сколько было пролито слез о человеке, которого и ненавидели, и любили. На его похоронах было очень много народу. Люди шли и шли, и, кажется, не было конца этому потоку. В редакционном ящике писем лежала записка: «Много есть талантливых журналистов, но Матушевский был интересен всем!»