Разнообразные заботы российских генерал–прокуроров

Эпоха Петра І — поворотная в истории России — была связана с революцией «в верхах»: превращением великокняжеского, царского самодержавия в чиновничье–дворянскую монархию с абсолютной властью императора. На древние русские традиции родовых отношений, связанных с Домостроем, ношением шуб и бород, чинопочитанием бояр и целовальников, столами с расстегаями и пирогами, бражкой и квасом и т. д. — легла неведомая европейская новизна. Появились молодые люди, без роду и племени, в коротких кафтанах и с голыми ногами, с бритыми, «босыми» лицами.
Стали цениться ум и образованность, умение владеть специальностями и иностранными языками. На столах задымилась разваренная картошка. В бутылках — глинтвейн и бургундское. Язык наполнился неведомыми терминами — администратор, аудитор, актуариус, бухгалтер, губернатор, герольдмейстер, инспектор, камергер, министр, президент, канцлер, полицеймейстер, сенатор, префект, ратман. Немного позже к этому перечню добавилось и слово «прокурор».

На фоне всеобщих государственных преобразований выделялась грандиозная заслуга Петра I в том, что он впервые в России создал специализированный орган, предназначенный для контроля и надзора за соблюдением законов — прокуратуру. Из трех его распоряжений о создании этого надзорного органа основным документом явился Указ от 12 января 1722 года. Императорская власть обрела повсеместный и стабильный надзор и контроль над всеми решениями сената и других столичных и местных учреждений. О дефиниции прокуратуры и должностном лице, ее возглавившем, царь выразился образной фразой как об «оке нашем».
Под прокурорский надзор попало всё, за исключением, разумеется, изречений и поступков самого Петра І. Наряду с проявлением проблем, связанных с направлениями деятельности, в том числе с обозначением транспортных тем, сразу возник кадровый вопрос: в плане назначения первого лица, его заместителей и толковых работников нижнего прокурорского звена. Ведь изначально юристов в России не было. Да и в конце романовского периода ум, знания и опыт не являлись решающим условием для назначения кандидата на высокую должность генерал–прокурора, которая с начала ХІХ в. — с образованием министерств, стала сопровождаться дублирующей формулировкой — «министр юстиции».

От прокурора, который мечтал убивать людей, можно перейти к кандидатуре последнего российского генерал–прокурора Павла Николаевича Малянтовича, который, наоборот, получив юридическое образование, то и дело защищал в судах социал–демократов, что впрок не пошло. До последнего назначения страстные речи Малянтовича звучали на многочисленных процессах: в деле Первого Совета рабочих депутатов в Петербурге, делах Носаря–Хрусталева, Льва Троцкого и других. Сочувствующий революционерам юрист защищал большевиков по делам о восстании на крейсере «Азов», в севастопольском «Неплюевском деле», в деле о вооруженном восстании в Москве, по делу газеты «Борьба», по делу о распространении социал–демократических изданий в Калуге и т.д. На последнюю должность Керенский его поставил, чтобы умилостивить Ленина, шедшего в последний и решительный бой. Никаких заслуг советская власть «красному» прокурору не засчитала. Винтик покрутился, сточил свою левую резьбу, и его выбросили. В период Большого террора Малянтовича арестовали, мучили. Экс–генерал–прокурор выдерживал в год по 35 допросов с пристрастием. В 1937 г. его расстреляли.