изображение «маленького» человека в творчестве а.платонова

Тема изображения «маленького человека» не является новой в русской литературе. Проблеме человека в свое время уделяли большое
внимание Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов и другие. Первым писателем, который открыл нам мир “маленьких людей” был Н.М.
Карамзин. Самое большое влияние на последующую литературу оказала его повесть “Бедная Лиза”. Автор положил начало огромному циклу
произведений о “маленьких людях”, сделал первый шаг в эту неизвестную до этого тему. Именно он открыл дорогу таким писателям
будущего как Гоголь, Достоевский и другие.
А.С. Пушкин был следующим писателем, в сферу творческого внимания которого стала входить вся огромная Россия, ее просторы, жизнь
деревень, Петербург и Москва открывались уже не только с роскошного подъезда, но и через узкие двери бедняцких домов. Впервые русская
литература так пронзительно и наглядно показала искажение личности враждебной ей средой. Самсон Вырин («Станционный смотритель») и
Евгений («Медный всадник») как раз представляют собой мелкое чиновничество того времени. Но А. С. Пушкин указывает нам на
«маленького человека», которого мы обязаны заметить.
Еще глубже, чем Пушкин, эту тему раскрыл Лермонтов. Наивную прелестьнародного характере воссоздал поэт в образе Максима
Максимыча. Герои Лермонтова его “маленькие люди”, отличаются от всех предыдущих. Это уже не пассивные люди как у Пушкина, и не
иллюзорные, как у Карамзина, это люди в душе которых уже готова почва для крика протеста тому миру, в котором они живут.
Н. В. Гоголь целенаправленно отстоял право изображения «маленького человека» как объекта литературных исследований. У Н. В. Гоголя
человек целиком ограничен своим социальным статусом. Акакий Акакиевич производит впечатление человека не только забитого и жалкого,
но и вовсе недалекого. У него, безусловно, есть чувства, но они маленькие и сводятся к радости обладания шинелью. И только одно чувство
в нем огромно – это страх. В этом, по Гоголю повинна система социального...

Зощенко остро ощущал, что революция обнажила в маленьком человеке не только то, что вызывало жалость и сострадание, но и то, что
требовало непримиримости и развенчания. Продолженной оказалась не только линия Гоголя, но и линия Достоевского, некогда (в
«Двойнике» и «Господине Прохарчине») изобразившего в маленьком человеке отвратительные черты, порожденные духовным рабством.
Зощенко именно эта грань темы казалась в первые пореволюционные годы достойной исследования.
Былинкин в повести «О чем пел соловей» (1927) обнаружил уже не столько свое сходство с Забежкиным, сколько свою внутреннюю
близость к миру сутяг и выжиг в сатирических рассказах Зощенко. Забежкин и Былинкин как бы замкнули тему маленького человека, став
двумя ее полярными полюсами; сострадание и жалость сосуществовали в палитре писателя с иронией и негодованием. Эта концепция уже
несла в себе элементы будущего морализма писателя: в 30-е годы этот морализм обнаруживал себя не только в том, что борьба с
мещанским миром (в «Голубой книге», например) оказывалась «борьбой отдельных благородных людей», но в убежденности писателя, что,
насколько он мог заметить, «все недочеты и неудачи, которые бывают в наши дни, упираются, главным образом, в недочеты человеческой
натуры — в глупость, халатность, леность, эгоизм, корысть и преступность».
Апеллируя к личности и считая ее нравственность основой общественного прогресса, Зощенко адресовался и к обществу. Своей темой он
считал «переделку человека», понимая под этим прежде всего переделку не персонажей, а читателя, который должен «с помощью
художественной сатиры воспитать в себе отвращение к уродливым и пошлым сторонам жизни».
Героев «Сентиментальных повестей» Зощенко впоследствии назвал «галереей уходящих типов». Продолжая свою полемику с теми, кто
ждал от него «стремительности фантазии» и «мировой идеи», Зощенко неизменно настаивал на своем праве писать «об отдельном
незначительном человеке». Но вопрос, который Зощенко ставил своим...