Идеология. Власть. Общество

За последние годы глубокому реформированию подверглись государственно-церковные отношения, изменились принципы
взаимоотношения власти и религиозных объединений. Демократизация религиозной сферы сказалась на отношениях церкви и самых разных
государственных, общественных институтов (церкви и школы, церкви и армии, церкви и общественных организаций, политических партий и
движений и т.д.), всего гражданского общества в целом. Новые отношения церкви с государством и обществом нашли свое отражение в
формировании современных принципов взаимодействия религиозных объединений и государственных структур, в разработке нового
законодательства о свободе совести и религиозных организациях.
Практически не анализировалась роль тех или иных органов советской и партийной ветвей власти по проведению государственной
политики в отношении религиозных объединений, не затрагивалась тема борьбы партийных группировок по «церковным вопросам». В
лучшем случае изучалась деятельность подразделений по работе с церковными организациями исключительно в советских органах власти
(ВЦИК и созданные при нем комиссии, VIII отдел Наркомюста). Табу было наложено на существеннейшую сторону государственно-церковных
отношений - руководство партией, прежде всего Политбюро ЦК, «церковной политикой», а также деятельность ГПУ-ОГПУ по ее проведению.
Совершенно не изучены оказались особенности государственной политики по отношению к различным религиозным конфессиям.
Возрастание значимости религиозных объединений привело к тому, что отношения власти и церкви стали существеннейшей
частью отношений власти с гражданским обществом. От того, какое влияние будет иметь церковь на формирование общества, его
политические, культурные, нравственные и другие аспекты, во многом зависит характер взаимодействия общества и власти -
конфронтация или партнерство.
В последние годы вышло несколько изданий по истории церкви ХХ в., обстоятельные труды таких православных авторов, как
протоиерея...

В историографии, а особенно публицистике последних лет стало общим местом упоминание о митингах, участники которых
требовали немедленной расправы с «врагами народа». Однако в реальности дело обстояло сложнее. Были люди, понимавшие
необоснованность, а часто абсурдность большинства выдвигаемых обвинений как политического, так и уголовного характера. В целом,
однако, общество скорее примирилось с террором, чем поддержало его.
Влияние режима на повседневную жизнь и настроения деревни было меньшим, чем в городах; на окраинах меньше, чем в центре;
процессы общероссийского масштаба по-разному происходили в столице, в промышленных центрах, сельской «глубинке» или в
национальных районах; впрочем, тут необходимы дальнейшие исследования. Можно лишь отметить, например, что в российской провинции,
с одной стороны, традиционные связи оказывались более устойчивыми, чем в крупных центрах, а с другой – местные власти в своем
рвении зачастую превосходили центральные. Вообще «перегибы на местах» стали постоянной составной частью советской политической
культуры и как реальность, и как своеобразное «алиби» для политического руководства. К тому же в центре некоторые социальные группы,
о чем говорилось выше, сохраняли остатки собственной автономии, несмотря на репрессии, которым они подвергались. В провинции
подобных исключений практически не было. Вместе с тем этот процесс имел и обратную сторону: вместо разрушенных социальных связей
постоянно возникали новые: семейные, профессиональные, территориальные, клановые и так далее.
За коммунистическую идеологию выдавалась лишь часть общественного сознания, вписавшаяся в сознание и настроения
различных слоев населения, для которого она не была всеобъемлющей, являясь таковой для партийной и советской бюрократии, которая
господствовала в стране, выдавая свои взгляды за общенародные.