Трагедия русской интеллигенции

«Роковые особенности русского предреволюционного образованного слоя были основательно рассмотрены в "Вехах" - и
возмущенно отвергнуты всею интеллигенцией, всеми партийными направлениями от кадетов до большевиков. Пророческая глубина "Вех" не
нашла (и авторы знали, что не найдут) сочувствия читающей России, не повлияла на развитие русской ситуации, не предупредила гибельных
событий. Вскоре и название книги, эксплуатированное другою группою авторов ("Смена вех") узко политических интересов и невысокого
уровня, стало смешиваться, тускнеть и вовсе исчезать из памяти новых русских образованных поколений, тем более -  сама книга из
казенных советских библиотек. Но и за 60 лет не померкли ее свидетельства: "Вехи" и сегодня кажутся нам как бы присланными из будущего.
И только то радует, что через 60 лет, кажется, утолщается в России слой, способный эту книгу поддержать.
Сегодня мы читаем ее с двойственным ощущением: нам указываются язвы как будто не только минувшей исторической поры, но
во многом - и сегодняшние наши. И потому всякий разговор об интеллигенции сегодняшней... ... почти нельзя провести, не сравнивая
нынешних качеств с суждениями "Вех". Историческая оглядка всегда дает и понимание лучшее».
Цель данной работы – рассмотреть вопросы трагедии русской интеллигенции.
Задачи:
рассмотреть происхождение и основные черты русской интеллигенции;
выявить и изучить «Политический» синдром «Вех»;
рассмотреть строительство Нового мира глазами «веховцев».

Новое время выдвинуло национальное государство как важнейший фактор исторического развития. В связи с этим изменилась
персонификация власти: единственным идеальным ее носителем стало представляться государство. Надвигающееся Новое Средневековье
вновь поставило проблему теократической государственности.
В своих устремлениях социализм столь же религиозен, как и теократия. В Новое Средневековье обе идеологические системы
обращены своей тотальностью, подчинением духа и властолюбием. Обе объединены в борьбе против демократии, противопоставляя ей
идеократию, т. е. ориентированность на некие общие и господствующие в каждой системе идеи. Н. Бердяев был уверен в том, что
происшедшая в России революция религиозна в своей сути, однако деятелями в ней являются не люди с их рациональными амбициями, а
внешние силы. Революция есть искупление вины: «Русский народ не может создать срединного гуманистического царства, он не хочет
правового государства в европейском смысле слова. Это — апокалипсический народ, по строению своего духа он устремлен к концу
истории, к осуществлению Царства Божьего».
Революция открыла дорогу для спонтанных и стихийных форм властвования, в этом выражается пренебрежение средневековья к внешним
формам политической жизни. С падением демократических форм может произойти поворот к монархизму нового типа: монархии Нового
Средневековья уже не будут формально-легислативными монархиями и принцип социального реализма в них будет преобладать над
принципом юридического формализма. Сохранится аристократия, которая приобретет более одухотворенный характер и станет скорее
психологической, чем социологической категорией. Появится новое «монашество в миру», родится новая теократия.