Основные мотивы лирики А. А. Григорьева

Трудно найти в истории русской культуры и общественной мысли фигуру более сложную, чем Аполлон Григорьев. Мистик, атеист, масон, петрашевец, славянофил; артист, поэт, редактор, критик, драматург, фельетонист; чистый, честный юноша, за¬пойный пьяница, душевный, но безалаберный человек, добрый товарищ и непримиримый полемист, страстный фанатик убеж¬дения, напоминающий этим Белинского,- таков облик Григорье¬ва, мозаично рассыпавшийся на несоизмеримые элементы в глазах многих современников и потомков. Уже после его смерти, 3 апреля 1876 года, Я. П. Полонский писал А. Н. Островскому: «Я знал Григорьева как идеально благонравного и послушного мальчика, в студенческой форме, боящегося вернуться домой позднее 9 часов вечера, и знал его как забулдыгу. Помню Григорьева, проповедующего поклонение русскому кнуту - и поющего со студентами песню, им положенную на музыку: «Долго нас помещики душили, становые били!» Помню его не верующим ни в бога, ни в черта - и в церкви на коленях молящегося до кровавого пота. Помню его как скептика и как мистика, помню его своим другом и своим врагом. Правдивей¬шим из людей и льстящим графу Кушелеву и его ребяческим произведениям!
Одним словом,- чем больше я думаю о Григорьеве, тем более понимаю, отчего, несмотря на свой громадный критический та¬лант, он в литературе не оставил почти что никакого следа, т. е. имел так мало людей, которые были бы способны вполне понимать его. Самая внезапная смерть его, чуть ли не с гитарой в руках – минута трагическая.
Вы знали его ближе, чем я, и, несомненно, во 100 раз лучше меня его понимали.
Не попробуете ли вы когда-нибудь воссоздать этот образ в одном из ваших будущих произведений? Григорьев как личность, право, достоин кисти великого художника. К тому же это был чисто русский по своей природе,- какой-то стихийный мысли¬тель, не возможный ни в одном западном государстве» [28].
Островский, очень хорошо знавший Григорьева, не отметил его своей кистью, если не считать отда¬ленного сходства в...

В целом поэзия Григорьева, благодаря высокому нравственному и эстетическому идеалу, в свете которого она создавалась представляет замечательный образец непрерывной и небезуспешной борьбы за духовную прочность и духовную самостоятельность, за непреходящие ценности жизни, за возвышенность и достоинство человеческой души. И если в самых неблагоприятных социальных, моральных, материальных обстоятельствах герой григорьевской поэзии (вместе с самим автором смог сохранить и упрочить свои идеалы, как бы трагично складывал ась его житейская судьба, это придает его творчеству не только познавательную, но и воспитательную силу. Ведь завершается поэтическая деятельность Григорьева стихотворением «И все же ты, далекий призрак мой...», удивительный не только по глубине чувства (через всю жизнь, через все перипетии, скитания, тюрьмы прошла незатухающая любовь к Л. Я. Визард), но и по неизменной верности основным принципам идеала.
А душевная широта, тонкость психологического анализа, высокая гуманитарная культура и человеческая простота Григорьева-поэта создали успех его творчеству в последующих поколениях стихотворцев, в первую очередь - поэтов романтического плана.
Особенно значительно воздействие поэзии Григорьева на творчество А. Блока. Это громадная тема - «Григорьев и Блок», о ней написано немало статей (приоритет принадлежит Д. Д. Благому) [ ]. Отметим лишь, что для Блока наиболее важными оказались тема непредсказуемой «кометы», энергия «борьбы», стихия, народ и народность. В стихах Блока, в его критических и литературоведческих статьях, в дневниковых записях постоянно присутствует память о Григорьеве.
А в массовом, народном сознании сохранились два знаменитых стихотворения Григорьева из цикла «Борьба»: «О, говори хоть ты со мной ... » и «Цыганская венгерка» (<Две гитары, зазвенев...»). Они стали воистину народными песнями, воистину фольклорными. Мы не знаем авторов их замечательных мелодий (существует легенда, что музыка была сочинена руководителем цыганского...