Музыка и образ музыканта в творчестве О.Мандельштама

Введение.
Грозовая атмосфера ХХ столетия, возникшая в результате небы¬валых потрясений - войн и революций - породила потребность понять «страш¬ный мир» (А. Блок) и объяснить его ранее неизвестные человечеству измере¬ния. [Акимов 1993: 139] Восприятие литературы начала столетия приводит к ощущению ее смелого новаторства в сфере художественной формы, синтаксиса и семантики, не затрагивая сферу прагматики. Касаясь любой области лите¬ратуры (поэзии, прозы, драматургии) можно отметить, что каждая способна удивить не¬обычностью авторских мироощущений, форм, структур, за которыми крылись глубины напряженных культурных поисков.
В каждую историческую эпоху появляются писатели, за которыми закрепляется слава первооткрывателей, новаторов. Не исключением является и Осип Мандельштам, имя которого окутано легендами и мифами. Его творчество вызывает большой интерес тем, что слово поэта сливалось с его судьбой и обретало внутреннюю или, как говорил Александр Блок, «тайную свободу». [Акимов 1993: 140] Осип Мандельштам - «образец того, как судьба полностью реализуется в творчестве и, одновременно, творчество - в судьбе... Мандельштам - при¬зыв к единству жизни и культуры, к такому глубокому и серьезному - не в академическом смысле, конечно, - отношению к культуре, до которого наш век, видимо, еще не в состоянии подняться...». [Акимов 1993: 236] По мнению москов¬ского ученого Ю.А. Левина, Осип Мандельштам является «формулой пере¬хода к тому, чего «еще нет», но что «должно быть». [Левин 1991: 14]
Художественный мир О. Мандельштама сложен. Одной из особенностей художника является целостная структура его поэтического мира, где все стихотворения связаны в некое единое архитектурное целое. Подтверждением могут служить слова Л. Тимофеева: «В искусстве значение неотделимо от всех деталей воплощающего его материального тела. Художественное произведение значимо все сплошь» [Хализев 2002: 112]. Каждое стихотворение необходимо рассматривать, не вырывая его из контекста стихотворного...

Заключение.
В совокупности всех высказываний Мандельштама о музыке (от стихотворений или очерков, целиком ей посвященных, до отдельных прозаических или стихотворных строк) проступают контуры своеобразного «поэтического музыкознания». Разжаловать поэта в музыковеды было бы не справедливо, хотя, когда нужда заставила, Мандельштам выполнял и прямую музыковедческую работу: в Воронеже, как сообщает Н.Я. Мандельштам, он «часто писал вступительное слово к концертам, в частности к «Орфею и Эвридике» Глюка. Его обрадовало, что, когда он шел по улице, из всех рупоров несся его рассказ о голубке Эвридике». [Мандельштам 1989: 27]
Однако никакие внешние обстоятельства не принуждали Мандельштама откликнуться на потрясшую его смерть Скрябина ни стихами, как сделали многие его современники, а статьей «Пушкин и Скрябин» - настоящим трактатом по эстетике и истории музыки, насколько можно судить по дошедшим до нас отрывкам. К поэтическим трактатам о музыке можно отнести такие стихотворения, как «Бах» или «Ода Бетховену».
Мандельштам полагал, что в стихах поэтов ХХ века «поют идеи, научные системы». В стихах Мандельштама «запели» некоторые идеи музыкальной эстетики и историографии. Источники этих идей подлежат еще выявлению; думается, детальное исследование позволило бы обнаружить основательное знакомство Мандельштама с музыковедческой литературой и, в частности, с современной ему музыкальной критикой. Но, разумеется, преломление Мандельштамом отдельных положений музыкознания имеет мало общего с академической традицией. Для обозначения комплексов мандельштамовских мыслей о музыке можно использовать особое слово – музыкософия, предложенное Б. Кацом, не изучение, не исследование, а попытка «уразумения музыки» занимают сознание поэта. В музыкософии Мандельштама можно указать на три самых заметных ее направления. .......................