Экономическая антропология в контексте глоболизации.

Актуальность темы. Экономическая антропология как субдисциплина социальной антропологии появилась относительно недавно. В связи с этим возникают две методологические проблемы, относящиеся к социальной антропологии вообще.
1. Социальная антропология, и особенно британская функционалистская школа утверждает, что досовременные общества еще не дифференцировались в такие субсистемы, как экономика, право, религия, политика и т.д., которые являются в большей или меньшей степени независимыми друг от друга — каждое социальное действие в этих обществах одновременно затрагивает все эти сферы . Марсель Мосс описывал действие как тотальный социальный феномен, одновременно экономический, политический, религиозный и т.д., и этот взгляд проявился в традиции эмпирических полевых исследований . Исследовать общество значит попытаться описать их социальные, политические, экономические религиозные и другие институты как целое, поскольку они неотделимы друг от друга. Такой взгляд означает, например, что строительство каноэ жителями Тробриандских островов нельзя рассматривать изолированно, как описание ремесла, это не только материальный объект, который помогает при рыбной ловле: это социальное, общинное событие, играющее важную роль в обмене кула, который также является не столько экономическим, сколько социальным, политическим явлением, образующим сложную сеть взаимодействий между островами и придающим смысл жизни людей. С этой точки зрения дифференциация социальной антропологии на различные функциональные субсистемы противоречит теоретическим предпосылкам и практике классического полевого исследования.
Между тем, имеет смысл рассматривать экономическую деятельность достаточно широко, потому что только так мы можем приблизиться к пониманию как других обществ, так и своего собственного. Экономисты уверяют, что рыночные отношения представляют собой моментальный анонимный обмен. Однако не только множество полевых исследователей, изучавших рынок, но и повседневный...

Таким образом, можно сказать, что современные институты сбережений (накоплений) генетически производны от древних механизмов институционализации потребления. Древний социум санкционировал не индивидуальное, а совместное потребление, которое осуществлялось в рамках ритуалов, призванных консолидировать социум . В этих ритуалах воспроизводились космогонии – акты сотворения мира. В представлениях древних упорядоченный космос противопоставлялся неупорядоченному хаосу. Именно в космосе, освоенном мире действовали человеческие правила и нормы поведения в основном представленные негативными предписаниями – табу. Индивидуальное потребление чаще всего в той или иной степени табуировалось. Процесс потребления ограничивался, т.е. возводился в рамки ритуальных правил и норм, и, таким образом, институционализировался. Институт табу породил объекты особого рода, объекты, свободное потребление которых было запрещено. Такие объекты сакрализовывались, т.е. наделялись избыточной по отношению к потребительной (естественной) ценностью – высокой магической сверхъестественной силой. Эти непотребляемые объекты являлись носителями важной социальной информации, совместного знания и верований – социальных и культурных ценностей и в качестве таковых подлежали накоплению и хранению. Ценность этих объектов имела информационную природу. Именно эти объекты были предшественниками появившихся впоследствии товаров и денег. Потребление подобных объектов осуществлялось, но исключительно в рамках особого пространственно-временного континуума, в рамках особых хронотопов - в ритуальном, праздничном пространстве и времени, где и когда стирались, а затем вновь восстанавливались границы между мирским и сакральным, стирались, а затем восстанавливались вновь правила и нормы санкционированного социумом (социального) поведения. Поэтому применительно к древним обществам накопление (сбережение) следует понимать не как результат индивидуального предпочтения будущих благ настоящим благам, а как отказ от...